Теодор Кузяк: «ЛЕМКОВСКИЙ НАРОДНЫЙ ТЕАТР НА ВЫГНАНЮ»

Приносиме до вашой увагы цінный текст Теодора Кузяка, котрый односит ся до істориі лемківской драмы і аматорского театру. Была то статя публикувана в «Карпаторусскым Календари Лемко-Союза на 1958 рік». Значыт, такой по десятлітю бытуваня Лемків на чужыні.

Кузяк описує обставины першого театрального представліня Лемків по ІІ світовій войні. Споминат, што пєса была выставлена в липци/юлию 1955 р. За переселенцями з Бортного пішли Фльоринчане, якы были оселены недалеко од Лісця і Зимной Воды, в Михалові. Слідом іх пішли дальше Бортняне оселены в Бучынці.

Реляция тота являт ся барз цінном зато, што дозволят зрозуміти потребу культурного розвитку переселенців, якы такой десят років были позбавлены можливости якой-небуд явной артистичной діяльности. Рокы, в котрых были выставляны сесы першы представліня, то такой хвиля перед тым, як Лемкы годны были частично повертати в Горы. Част з люди, якы творили тоты театральны кружкы, неодолга вернула в Карпаты. Більшіст і так остала на все на чужыні.

Описуваны театральны кружкы мож оціняти як єдну з першых проб культурного возроджыня Лемків по выгнаню. Єст то істория мало знана. Завдякы Кузякови можеме єй шырити дальше. Заохочаме чытати і доціняти. Текст лишаме в ориґінальным правописі.

ЛЕМКОВСКИЙ НАРОДНЫЙ ТЕАТР НА ВЫГНАНЮ

То єсть заслуга молодого студента Теодора Стеранкы из Бортного, же тут был организованый лемковский драм-кружок на выгнаню. То он в 1955 року поддал мысель бортнянской молодежи зробити представление из “Нашой Книжкы” п. н. “Шолтыс”. Стеранка мал дост трудностей зо стороны декотрых властей и милиций, але он не здраджувался трудностями, а спокойно провадил начате діло. Поконавшы всі перешкоды, мы достали позволение на отограние представления в июлю місяці 1955 року, то было перше представление послі 2-гой світовой войны. По долгых часах люде отвыкли от своих культурных розрывок, а коли собране в невеликой світлици вышло на сцену дівча в лемковском строю и задеклямувало верш Ивана Русенка “Шануйме своє”, то не єдному стислося сердце и заплакали очы. А коли открылася занавіса и люде увиділи середину лемковской хижы, а в ней лемковске дівча и старого Грица Біду, то каждый вспомнул родне село, а навет забыл на хвилю, же он не дома.

Члены драматичного лемковского кружка: 1-ый ряд, приклякнули, от ліва: Амроз (Кузяк Теодор), Ангел (Феш Олена), Діва Мария (Стеранка Мария), 2-гий Ангел (Шкурат Анна), Дротар Павлик (Феш Юлиан). — 2-ий ряд, стоят от ліва: Лемко (Стеранка Яцко), Князь Роман (Налисник Ванъо), Лемкиня (Дзямба Штефан), Князь Лев (Стеранка Владимир), Циганка Єва (Шкурат Милька), Король Данило (Блащак Теодор), Мошко (Шкурат Петро), Йосиф (Воробель Теодор), Циган Янко (Мадзик Василь), Дід (Шкурат Гавриил), Хлопец (Горбаль Павло), Циган Сидор (Кузяк Петро), 1-ый Югас (Николай Воробель), Дівча 1-ше (Стеранка Мария), Другого Югаса (Стеранку Ваня) не видно, Циганка Мария (Горбаль Милька), 3-ый Югас (Ожинский Мариян) тыж не видно, 2-ге дівча (Воробель Анна), Бача (Воробель Савко), 1-ший Паробок (Горбаль Ваньо), Другого Паробка и Цигана Йошка — цілком не видно на фотографии.

Другу штуку мы выучили “Як молоды старых ошукали”, с котрым мы были в кількох селах, де єсть більше лемків. За нашым прикладом пішла и лемковска молодежь из села Флоринка, котры гев суть на другом селі Михалові. Они выучили першу “Проспериту”, потім “Мачоху”, с котрым были запрошены до нашого села. Барз ся людям подабала. Дальше пішли лемкы с Бортного, котры суть в селі Бучинкы. Они выставили “Карпато-русскы Патризаны”.

До представления “Вертеп” не могли мы ся перше заберати, бо не было отповідного поміщення ани сцены. Але в 1956 року, старанием цілого села отбудували лемкы из села Лісец власным коштом велику галю зо сценом, котра была страшно зруйнувана, не было нич, лем голы стіны. Так теперь уж мож было братися до “Вертепа”, але треба 27 людей, а тилько молодежи не старчило. Але пару старшых газдів згодилися взяти участь, а за режисера аматор Иван Дутканич, воспитанник Русской Бурсы в Горлицах. Так под його руководством почали мы учити “Вертеп”. Не мали мы ани потребной одежи лемковской. Женскы лахы гдекотры газдыні ище мают, особливо старшы, але хлопской неє нигде. Мали мы лем єдну чугу, котру єден газда лишил на памятку по своим няню. За старанием воєводского правления нам приділили пару тысяч злотых на полотно на холошні, гунькы, друшлякы (лайбикы), а тоже и скоры на керпці и полотно на декорацию, кулісы и куртину. Но декорацию намалювати не было кому. Я покус орался до мальваня, але на папери, а на полотні чисто друга річ. Але не было рады. Купили мі звычайной фарбы покостовой, што до дерева. Я выліз на драбину и зачал мазати по полотні. Нияк мі то не ишло, але по двох днях роботы вымучил єм штоси, што уж было подобие до горской околиці, поросненой лісом. Всі орекли, же може быти, а навет, же гарді ся презентує. Так ся ище додало де-не-де березку, ту кряка, там хмару на небі и декорация готова.

Члены хора — (з ліва на право): Мадзик Василь, Феш Анна, Горбаль Теодор (не видно), Шкурат Милька, Шкурат Гавриил, Дзямба Штефка, Стеранка Ганя (она декламувала верш “Лемковина” Ивана Русенка, Стеранка Мария, Воробель Николай, Горбаль Милька, Стеранка Ваньо, Воробель Анна, Ожинский Мариян и Иван Дутканич, режисер представления.

Надышол день Йордану, день представления. На запрошение люде съізжалися зо всіх сторон на піше, роверами и фурами, як на отпуст. За кулісами готовилося представление. Знервованный режисер И. Дутканич літат от єдного до другого актора, ту поправит, там припомне, што треба. Людей много, а кто знає, як піде саме представление, бо більшость перший раз на сцені, може ся помылити. Має ся чого непокоити. Треба перше привитати присутных. Я вышол на сцену перед куртину, а ту як бы мя дакто за горло вхопил. Пару секунд я стоял без слова. Велика галя, понад 400 людей, была заполнена народом. Могли быти лемкы с Бортного, Флоринкы, Регетова, Щавника, Новой Веси, Верхомли; украинці из Холмщины и Любельщины, а были навет лемкы и с России, котры пришли на отвидины до своих близкых. В короткых словах я привитал присутных и начался перший акт. При кострі сідит бача в чузі, а югасы співают. При блеску ватры блищат, як золото гузикы на друшляках. Начинатся чардаш. На сали тихо, як бы заворожил. При другом акті больше гумору в публикі, што хвиля голосный сміх. Третий акт был направду урочистый. Знов тишина на гали, як при акті першом. Ясла освічены ружовым світлом, выглядают пречудно. Рожисер задоволено затерат рукы, подсміхуєся — добри пішло. Люде задоволены. Ище єдна коляда и конец представления. На сцену выходит наша капеля и люде бавятся до поздна в ночы.